«на всю катушку». Помимо всего прочего, нам бы очень хотелось обнаружить остатки российского автоматического зонда «Венера-9», достигшего поверхности планеты в далёком 1975 году – и вернуть их сперва сюда, на станцию, а потом и на Землю!
Профессор элегантно кланяется, и все начинают аплодировать. Мы с Сенькой тоже похлопали от души. Когда вышли из зала в коридор, я Сеньке говорю:
– А классная всё-таки штука эта «Сколопендра»! Вот бы на такой рвануть на поверхность и поуправлять ей, представляешь, как круто?
Сенька кивает мне в ответ. Но тут нас за плечи кто-то хватает сзади. Я оборачиваюсь – ой, да это же дядя Костя «Палыч», ну, Константин Павлович, который у отца в бригаде пилотом челнока.
– Что я слышу, молодые люди? У меня слуховые галлюцинации, или кто-то снова собрался «рвануть на поверхность»? Или уже забыли, какие слёзные обещания давали нам с папой, а?
Сенька моментально стал красный весь. Я, чувствую, тоже. Даже растерялся и не знаю, что ответить. Тут и отец подошёл к нам, говорит строго:
– Чего сразу вспыхнули, как пожарная сигнализация? Глядите у меня!
А потом вдруг засмеялся:
– А знаешь, Палыч, я в данном случае с Ромкой согласен. Классную железяку земляне притаранили, и поуправлять такой там, внизу – это я бы с большим удовольствием! Жалко, что на этот раз спуск будет на полном автомате. Честное слово, даже мысль промелькнула пробраться тайком на борт… Вот в точности как у этих лопоухих несовершеннолетних граждан!
И на нас с Сенькой кивает. А дядя Костя только головой покачал:
– Ох, и адреналинщик же ты, бригадир! А потом ещё удивляешься, в кого это у тебя пацан такой шебутной вырастает. Земляне – это они правильно делают, что первый пуск автоматический. Железяка, спору нет, очень даже впечатляет, но прежде чем в неё людей сажать, обязательно проверить надо. Ну а дальше, глядишь, и сами поуправляем, если всё правильно срастётся.
За обедом мы с Сенькой суп едим, а мама только чай пьёт и смотрит на нас. А потом я почему-то вспомнил и спросил:
– Мама, а кто такой адреналинщик?
Мама отвечает спокойно, прям как Полина Алексеевна в классе:
– Адреналин – это такое химическое вещество, которое в нашем организме выделяется в минуту опасности. Когда нам страшно, например. И вещество это ненадолго усиливает наши возможности – мы начинаем быстрее бегать, выше прыгать, лучше переносить нагрузки… А некоторым людям такое ощущение адреналина в крови начинает нравиться – и тогда они совсем забывают об осторожности, начинают сами себе опасности искать…
А потом вдруг как будто что-то вспомнила или поняла внезапно:
– Рома, постой! А ты откуда знаешь это слово? Где ты его слышал?
А я только глаза в сторону отвожу. Ну не говорить же мне, что так нашего папу дядя Костя назвал на презентации… И что папа говорил, что хочет на «Сколопендре» на поверхность отправиться… А мама к Сеньке тогда поворачивается:
– Сеня, может быть ты мне объяснишь, откуда Рома знает это слово?
А Сенька сперва на меня посмотрел, потом в стол, и только вздохнул. Мама встала, подошла к полке с тарелками, и стала делать вид, будто что-то там ищет. Хотя что там можно искать? А потом тоже вздохнула и сказала:
– Ну хорошо, молчите. Мне, наверное, таких вещей знать не положено. Доедайте быстрее уже, и садитесь уроками заниматься!
А потом потихоньку добавила:
– Ох, мальчишки, что же вы со мной делаете со своими тайнами…
Сидим мы вместе в каюте на койке на моей.
– Ты как думаешь, что можно маме на день рождения подарить? – Сеньку спрашиваю. Тот в затылке чешет:
– Да что хочешь, то и подари… Я вот для тёти Веры рисунок красивый нарисовать хочу. Как станция летит в небе, и мы все на ней.
– Ха! – усмехаюсь. – Рисунок! Да рисунок я маме дарил, когда мне девять лет было и даже восемь. Что это за подарок такой – красками раз-раз на бумаге, и готово? Детский сад! Вот если бы какой-нибудь настоящий подарок придумать, как у взрослых…
Сенька обиделся даже:
– Почему это детский сад? И почему это рисунок – ненастоящий подарок? И какой же ты «настоящий» придумаешь?
– Ну, – пожимаю плечами, – я не знаю… Вот у вас на Земле какие подарки на день рождения женщинам дарят?
Друг мой задумывается. Потом говорит:
– По-разному, конечно. Чаще всего цветы дарят, только цветов у вас тут на станции днём с огнём не сыскать. Ещё сувениры всякие, украшения, драгоценности…
Про драгоценности я в книжках читал, да и по телеку тоже видел. Лезу к себе в стол, достаю свою коробку с кристаллами, выбираю небольшой, но самый блестящий и красивый, синего цвета:
– Сень, а как ты думаешь, вот такой вот кристалл… Сойдёт за драгоценность?
Он только фыркает:
– А сам говорил, что рисунок нарисовать – это не подарок! Достал камушек из коробки, и собрался его на день рождения дарить! И камушек – не сам ты его добыл, а Иван Андрианович тебе с поверхности привёз, это все знают.
Я разозлился даже.
– А я тогда для него цепочку блестящую сделаю, как в кино! И получится самая настоящая драгоценность, вот!
Сенька плечами пожимает. Видно, не хочет он спорить и ссору затевать.
– Ну если знаешь, как делать, то делай. Я вот не умею. Ты как хочешь, а я рисунок рисовать буду.
Дома я, как отец с работы пришёл, говорю ему:
– Пап, а пап, можно ты ко мне в комнату придёшь? Мне с тобой посекретничать надо!
Отец на меня внимательно глядит:
– Ну, если надо, значит посекретничаем. Только чай допью, не возражаешь?
В комнате у себя я отцу кристалл синий показываю:
– Пап, я маме в подарок хочу драгоценность сделать. Чтобы вот этот кристалл был на цепочке, как украшение. Как по телеку показывают, видел? Только я не умею…
Отец берёт у меня кристалл из рук:
– А ты у меня молодец, Ромка! Здорово придумал, и кристалл выбрал красивый очень. У мамы глаза такого же цвета. Ей обязательно понравится. Только одного кристалла мало – нужна цепочка, и оправа тоже, а их из металла делают, понимаешь, брат?
Я тут же лезу в стол, и вытаскиваю пару блестящих слитков из коллекции:
– Пап, а металл у меня тоже есть. Только как из него цепочку и оправу сделать?
– А ты не боишься, Ром? Цепочку плести – это тебе не по коридорам станции за мальчишками гоняться. Не один день подряд придётся сидеть, долгая это работа, нудная, скучная…
– Ну и что, что скучная? – с жаром говорю. – Зато маме подарок суперский будет, не то, что Сенькин дурацкий рисунок!
Папка смотрит на меня пристально:
– О как! Ты знаешь, сын, подарок, если он сделан искренне и от души, никогда не бывает дурацким, запомни это! Ну а про твой кристалл… Если ты работы не боишься, то я тебе помогу, не вопрос. Для начала тебе из этих слитков проволоку сделать нужно. Такое оборудование у техников есть, в мастерских. Проводить тебя туда я провожу, конечно, но договариваться сам будешь, идёт?
Я аж подпрыгиваю:
– Конечно, пап!
Отец Сеньку спрашивает:
– А ты, Арсений, пойдешь с нами в мастерские?
Сенька только головой мотает:
– Нет, дядя Ваня, я лучше свой рисунок рисовать буду.
Взял я с собой кристалл и два слитка, и ещё один – на всякий случай. И мы с отцом пошли в мастерские. После поста охраны в турболифт не стали садиться, а свернули в какой-то коридор, а потом начали спускаться вниз по длинной-длинной витой лестнице. Потом снова по коридорам долго шли. Что мастерские рядом, я сразу понял, потому что слышно, как там разные машины шумят и станки. Отца спрашиваю:
– Папа, а зачем всё-таки свои мастерские на станции? Нам же всё оборудование готовое с Земли привозят.
Отец только улыбается:
– Какой ты хитренький, «всё готовое»! А если какая-то мелкая деталь испортится, и её срочно заменить надо? Нам что, за каждой гайкой или заклёпкой на Землю обращаться? Каждый моток проволоки за 100 миллионов километров везти? Нет уж, металл у нас есть, так что сами справимся. И мастерские на станции
